Село Кривощёково

Кировскому району в столетнем Новосибирске никак не менее 300 лет. Вот такой парадокс. Потому что эта часть столицы Сибири продолжила историю большого села Кривощековского, которое ведет свое летоисчисление от самых первых лет русской колонизации на территории будущей Новосибирской области.
Тогда, на исходе XVII века, это была «Телеуцкая Землица» — владения Телеутского Улуса, древнего кочевого государства, которое все еще оставалось неподвластным московскому царю. Пустынный берег Оби не знал русских изб, и переселенцы (по некоторым данным, «подгорние крестьяне Кукарской слободы Спасского приходу» Казанского уезда – ныне г. Советск) могли уповать только на Бога – здесь, на территории будущей Новосибирской области, даже в канун XVIII века, «просто так» поселиться было невозможно. В отличие от всей остальной Сибири, тут чужаков сразу убивали. Телеуты («теленги» с тюркского – ханские нукеры, гвардейские офицеры, военная знать) ревниво следили за тем, чтобы никто не проник на территорию Улуса, и в Москве об этом знали. Крестьянские переселенцы в этом районе могли появиться не иначе как по разрешению местных властей. Например, в честь прихода к власти нового «каана» телеутов. Возглавив улус, Шал Табылов, как и положено, принимал русских послов и вполне мог решиться на жест доброй воли, потому что официальные отношения с Московским государством находились далеко в не лучшем состоянии – начиная с 1609 года, когда впервые был подписан договор о военно-политическом союзе с Москвой, прошло уже несколько русско-телеутских войн. Так что датой появления русской торговой базы на Оби следует считать 1697 год, когда в Телеутском Улусе воцарился последний в его истории каан. Личные дела, сохранившиеся от самых первых алтайских горных заводов, косвенно подтверждают это – оказало, некоторые наемные рабочие были выходцами именно из этого поселения.
Участок под поселение крестьян «белые калмыки» подобрали так, чтобы на другом берегу Оби, как раз напротив русского первопоселения, оказалась крепость местного племени Чатов – хозяева хотели, чтобы пришельцы всегда были под присмотром. Кстати, это обстоятельство предопределило тот факт, что все последующие десятилетия русские обживали, главным образом, только левый берег. Видать, с чатами (правильно — Цаттыр) никто особо не хотел соседствовать.
«Новоселебная» безымянная деревенька на Оби очень скоро вытянулась в одну улицу вдоль песчаной береговой полоски. Правда, идиллия длилась недолго – в один из дней лицо вожака переселенцев Федора Креницина, украсил след от сабельного удара, от чего его стали звать Кривощеком. Неизвестно, что послужило причиной конфликта, но, скорее всего, стычка произошла между своими. Иначе, чем объяснить, что Кривощековское поселение, едва успев обосноваться, сразу же разделилось? Появился выселок (будущее Малое Кривощеково), ядро которого составила часть все те же выходцев с Поволжья, которые почему-то не захотели жить дальше со своим предводителем. Да и сам Креницин-Кривощек не задержался в основанной им деревне – в 1716 году он уже был замечен в местах, где сегодня находится Барнаул, заложив там еще одну деревню. Между прочим, она тоже получила название Кривощековской.
В общем, первые годы жизни волжских поселенцев на Оби были бурными. Особенно, если учесть профиль Кривощековского. Те, кто думает, что тогдашняя сибирская торговля была похожа на сегодняшнюю, глубоко ошибается. Кроме соболей, куниц и горностаев, главным товаром в те лихие времена были рабы. Да, да! Вопреки учебникам истории, работорговля в Сибири была самым доходным, а главное, абсолютно легальным бизнесом! Рабов звали «аманатами», и их добывали в набегах, которые для этого и организовывались. В Западной Сибири наиболее крупными центрами работорговли считались русские крепости Тара и Томск, стоявшие на границе Теленгетского Улуса. Даже, когда в 1726 году вышел указ о запрещении работорговли в Сибири, здесь она продолжала существовать на подпольном положении вплоть до конца XVII века.
Скорее всего, и Кривощековский поселок, если уж специализировался на коммерции (так утверждают историки), то торговал не только солью и ножами в обмен на пушнину. Нравы той эпохи не оставляют места для сомнений, что здесь была нейтральная территория, где встречались враждующие между собой казаки и «белый калмыки», чтобы обменяться «аманатами», а то и просто прикупить новых. Стоимость одного «аманата», в среднем, составляла 40 копеек (для сравнения: государево жалованье «служилого человека» в Томской крепости тогда равнялась 10 рублям).
Впрочем, документальные подтверждения тому не известны. Есть лишь данные, что даже придворные персоны в то время не гнушались иметь при себе «арапченка» для увеселения и потех. Например, основатель Русской Америки камергер Резанов держал у себя 13-летнюю индейскую девочку, уместно вспомнить и то, как оказался в России нубийский мальчик, названный Петром Первым именем Ганнибала. Правда, облик тогдашнего Кривощековского нельзя сводить к смачным картинкам невольничьего рынка. Ведь торговля здесь велась не с чатами, барабами или эуштами, а с «белыми калмыками» – высшей знатью большого многоплеменного государства. Если они посещали Кривощековское, чтобы прицениться к русским товарам, то это значит, что сюда могли приезжать и мурзы покорных им племен, а так же русские дипломаты для решения разных вопросов русско-телеутских отношений на неофициальном уровне. Кривощековское в этот период вполне могло служить негласной резиденцией русских воевод, чтобы проводить с телеутской верхушкой «встречи без галстуков».
Хотя, возможно, этого и не было – представители московской власти, обычно, держали себя перед «басурманами» очень высокомерно. Единственное, что могло послужить исключением – сила противника. Телеутский Улус к таковым вполне мог быть отнесен. Во всяком случае, со времен падения Сибирского Ханства (территория нынешней Тюменской и частично Омской областей) москвиты вынуждены были более ста лет оставаться на границе своего южного соседа. Телеуты заставили себя уважать.
Но времена меняются. В 1716 году владыка телеутов Шал Табынов писал кузнецкому воеводе: «Белый царь и контайши двое мирно живут. Ты да я завоевались для чего? Смирно станем жить — волосы забелеют. За железо примемся — кости забелеют». Из письма видно, что каан растерян, так как Москва во всю вела против него необъявленную войну, которую он простодушно воспринимал как вызов к настоящим боевым действиям. Каан не знал о секретной инструкции Петра Первого: «басурман зело тихим образом, чтобы они не узнали, сколько возможно убавлять».
Дело в том, что улучшившиеся было русско-телеутские отношения сменились новой эскалацией напряжения, и произошло это после того как в ставку телеутского каана (современный Камень-на-Оби) в 1705 году приехало русское посольство. Никто не знает, что именно стало новым яблоком раздора, да только после этих переговоров северный сосед «белых калмыков» стал не давать им житья. Телеуты приняли решение просить подданства у джунгарского хана, который в то время владел землями современной Восточной Монголии и претендовал, в том числе, и на территорию будущей Новосибирской области. Последствия этого шага коренным образом повлияли на ход всех дальнейших исторических событий. Джунгарский хан поступил с новыми подданными по-азиатски непредсказуемо: все «белые калмыки» были депортированы с родных степей (Кулундинская степь еще на картах царской России называлась Теленгетской) в глубь своей страны, на территорию современного Киргизстана, и это не миф: к 1717 году переселение всей верхушки Теленгетского Улуса было в основном завершено.
Чем руководствовался властитель Джунгарии Цэван Рабдан, можно только догадываться, но до нас дошли его слова, записанные российским послом И. Чередовым летом 1713 года: русские власти «теленгутам чинили многие обиды… и теленгутам стало жить невозможно», и он «не хотя ссоры и теленгутов взял к себе».
С исходом «теленгутов» Кривощековское селение утратило свое политическое значение: договариваться стало не с кем. Теперь это была обычная русская деревня, какие одна за другой стали появляться на карте Западной Сибири. Обезглавленный джунгарами Улус уже не мог противостоять Москве, а сами джунгары так и не успели воплотить в жизнь собственные планы по аннексии этих земель, так как затеяли неудачную войну с китайцами и были полностью вырезаны ими. В результате колонизаторы из Московии почти беспрепятственно стали проникать на освободившиеся земли – началась российская эпоха в истории Новосибирской области и Алтайского края.
Для Кировощековского полтора десятилетия привилегированного положения не прошли бесследно – это место стало одним из самых популярных в Западной Сибири и к концу XVIII века превратилась в слободу, которая включала в себя 37 населенных пунктов – 636 дворов! В 1800 году, по результатам переписи приписанных к заводам крестьян, в Кривощековской волости зафиксировано 4291 душ – и это не считая государственных крестьян.
Быть бы здесь уездному городу, но из небытия уже тогда возникает тень канувшего в Лету государства телеутов. Ведь Кривощековское, в отличие от других старых русских селений в Сибири, было не снаружи, а внутри этой трагедии – той самой, которая уже тогда была вычеркнута из всех официальных исторических источников. Российские власти по понятным причинам не хотели ворошить прошлое, и им не нужен был административный центр, история которого сама по себе воспроизводила драматические события начала XVIII века. Поэтому Кривощековскому была уготована судьба вечной провинции. Даже в канун XX века, когда Транссибирская железная дорога готовилась пересечь Обь, мостостроители предпочли для возведения своего станционного поселка не обжитый левый берег Оби, где компактно располагались 22 населенных пункта, а дикое правобережье с тремя худыми деревеньками и руинами той самой чатской крепости, откуда когда-то контролировали первое русское поселение настороженные телеуты. Поэтому Новосибирск рос исключительно на правом берегу и только в 1930 году официально присоединил к себе территорию древнего кривощековского левобережья, которая, таким образом, впервые стала частью города. И это обстоятельство стало главным аргументом в споре о возрасте Новосибирска: мол, его левобережная часть может участвовать в городской хронике только с 30 года!
Последние следы Кривощеково теряются в 70-х годах прошлого столетия, когда само это название стало уходить из лексикона новосибирцев. Единственное, что еще напоминает о легендарном периоде истории Новосибирска, так это сам факт наличия в городской черте района, который, как ни крути, старше самого города в три раза. Поэтому есть основания полагать, что рано или поздно Кривощековское вернется на карту Новосибирска, а с ним – и исторический центр столицы Сибири. Такова неумолимая логика Истории, которая побеждает любые конъюнктурные интересы.