Новый Год в Новониколаевске

Первая общественная ёлка в Новониколаевске была устроена в предверии 1899 года. Средства на её проведение были собраны первым священиком города Василием Алексеевичем Посельским при участии семьи А.И.Горлова. Более двухсот детей водили хороводы, играли и получили подарки из рук Деда Мороза. Ёлка, естественно, была рождественская. Ведь главным зимним праздником тогда было Рождество. Рождественские празднества длились до Крещения, люди ходили в гости, устраивали застолья, веселились, гуляя по улицам. А Новый Год наступал посреди рождественских праздников и праздновался тихо по-семейному.
Интересно, что и в первые десять лет Советской власти никто рождественские елки и рождественского деда не отменял. В первые 10 лет Советской власти – с 1917 по 1927 год — наряду с новыми коммунистическими праздниками 7 ноября, 8 марта, 1 мая в официальном советском календаре продолжали существовать «старые», «дореволюционные», то есть православные праздники – Рождество, Пасха. Дни православных праздников, как и в Российской империи, являлись выходными, и верующим предоставлялась возможность участвовать в обрядах их религии.
Однако для советской власти, отринувшей всякую связь с прошлым, новогодние елки ассоциировались с религиозным праздником. Человек, открыто посещавший церковь, праздновавший Рождество с елкой, воспринимался в 20-х годах прошлого века, по меньшей мере, как «несознательный», подвергался осуждению со стороны наиболее рьяных безбожников. Для партийного человека празднование религиозного праздника грозило куда большими неприятностями. Революционная молодежь, особо нетерпимая ко всему, что напоминало старый режим, и особенно к религии, резко нападала на праздник Рождества. В газетах и журналах нередки были карикатуры, на которых пионер прогонял Деда Мороза, говорил, что не нуждается в суевериях.
В конце 1921 года, — рассказала новосибирский историк Екатерина Косякова, — новониколаевские комсомольцы запланировали на Рождество показательное, принародное сожжение деревянных моделей православной церкви, костела, синагоги и мечети. По городу стали распространяться слухи, что в этот день комсомольцы сожгут и действующие городские храмы. Пришлось даже со страниц газеты «Трудовой путь» успокаивать взволнованных верующих.
Были, однако, и добрые традиции. Как свидетельствуют старые газеты, в предпраздничные дни в Новониколаевске нередко показывали спектакли. 30 декабря 1921 года давали «Русалку». А в конце декабря 1922 года прошел, как бы сейчас сказали, целый рождественский фестиваль. В «рабочем дворце» (ныне — театр «Красный факел») были представлены балет «Паяцы», опера «Борис Годунов». На суд зрителей вынесли также оперу «Евгений Онегин», которая, однако, со своими «дворянскими страстями» не имела успеха. Зато в самый канун 1923 года состоялась премьера первого советского балета, поставленного в Новониколаевске. Спектакль назывался «Красный мак» и прошел с большим успехом, публика ликовала. Устраивались и вечера симфонической музыки.

В 1927 году, в ходе всё усиливавшейся антирелигиозной кампании, Рождество перестает быть официальным праздником. А с 1929-го косо начали смотреть и на проведение новогодних праздников, или, как их тогда называли — представлений, поскольку они тоже считались пережитком буржуазного прошлого. Как нарочно, конец нэповской эпохи ознаменовался страшными морозами, каких не было в Новониколаевске 30 лет. Так, в первых числах января 1929 года термометр показывал минус 44 градуса, а небо покрылось густым туманом. Конечно, о массовых рождественских и новогодних уличных гуляньях и развлечениях не могло быть и речи.

Тем не менее старожилы вспоминают, что в 1920-х и первой половине 1930-х годов кое-где в городских районах, которые на дореволюционный манер назывались частями, все-таки еще наряжали елки перед праздником. Правда, делали это обычно тайно, закрывая ставни, чтобы с улицы елка не была видна.

Кроме того, в годы хозяйственной разрухи горожане жили преимущественно бедно и не имели возможности накрыть хороший праздничный стол. В своей книге «Новый быт сибирского Чикаго» Екатерина Косякова пишет: «В то время как журналист Кашь из новониколаевской газеты «Красное знамя» желал под Новый год международной буржуазии «подавиться красным пирогом», этот самый пирог с новониколаевского базара для многих обывателей оставался несбыточной фантазией… После сытых нэповских лет вернулась карточная система». Старожил Т. И. Паршина напомнила бытовавшую в то время частушку:

Как у моей милочки —
хлеба нету ни хрена,
желтые ботиночки,
мучицы — ни пылиночки!

Вновь устраивать елку детям было разрешено на уровне Политбюро ЦК ВКП(б) только накануне 1936 года. Естественно, венчать ее должна была уже не Вифлеемская восьмиконечная звезда, а красная пятиконечная. Тогда же в Москве, в Колонном зале Дома Союзов, организовали первую «главную елку страны». Как объяснили народу, прежде этого не давали организовать «враги народа», но справедливость восторжествовала.

Еще через год первые советские елки для школьников прошли и в Новосибирске. «Встречали праздник, возрождая дореволюционную традицию украшать елки и устраивать многолюдные праздники с подарками и поздравлениями, — рассказала Екатерина Косякова. — Но теперь новогоднее торжество становилось поводом для подведения итогов социалистического строительства в ушедшем году».

Репертуар спектаклей, некогда традиционно проходивших в Новониколаевске под Новый год, тоже изменился. Если еще десять лет назад горожане шли перед праздником на спектакли классического репертуара, то теперь публику чаще встречал «Красный мак». А в декабре 1939 года состоялась премьера нового спектакля — «Ленин в 1918 году». Обязательными зрителями становились жены руководящих партийных, советских и торговых работников, а также государственных служащих, которые имели возможность наряжаться перед походом в театр, делать праздничные прически, переобуваться в туфли.

1930-е годы тоже не назовешь сытыми, однако в предпраздничные дни в газетах появлялась реклама коммерческих магазинов, предлагавших экзотические, дорогие фрукты — испанские апельсины. А в канун Нового, 1938 года некоторые из новосибирцев могли порадовать себя и своих детишек еще одним, редким по тем временам лакомством — грузинскими мандаринами. Их продавали поштучно за большие деньги: за маленькую мандаринку приходилось выкладывать 25 копеек, за среднюю — 45, большую — уже 65 копеек. Зато одна мандаринка могла стать вполне достойным новогодним подарком для малыша.

Вообще, новосибирцы в конце 1930-х годов перед праздниками, судя по той же рекламе, имели немало предложений для покупки дефицитных, деликатесных продуктов: фруктов, колбас, кондитерских изделий, виноградных вин. Другое дело, что стоило все это очень дорого. Далеко не все слои населения могли позволить себе приобретать такие «изысканные» продукты. Для большинства они были ненужными и непривычными.

Судя по воспоминаниям, большинство горожан обходились на празднике самогоном и незамысловатой закуской. Скудность относится и к новогодним утренникам. По свидетельству старожила Новосибирска Т. Р. Дугалюковой, на довоенных школьных елках Дед Мороз делал детворе очень скромные подарки — кому яблочко, кому булочку, кому конфетку. Но дети обычно оставались вполне довольными.

И дома со взрослыми дети не скучали. «Под утро, — рассказала Т. И. Паршина, — все гости наряжались чертями, разбойниками и шли на улицу кататься с горы. А когда светало, расходились по домам. Мы, дети, всегда были рядом. Нас любили и не отделяли от взрослых, а спать нам, естественно, нисколько не хотелось. А 1 января под елкой я неизменно находила подарок, как правило, о котором мечтала: куклу или книгу, платье или билеты в театр на все зимние каникулы, альбом и краски…»